Тимур Булатов: «Эти твари должны знать своё место»

«Я религиозный человек, правоверный мусульманин. «Первый нравственный российский фронт» и «Родители России» – это две организации, которыми я руковожу. И есть третья – организация мусульман «Действие», она занимается только увольнением учителей-содомитов (геев и лесбиянок – прим. ред.) из школ, мы считаем, что им там не место».

«Ты когда педофилов уничтожаешь, ты не бьешь их тапком, как тараканов, ты узнаешь, где их гнездо. Так вот, я понял, что ЛГБТ-среда – это 62% педофилов. Это не статистика, а математика, здравый смысл. Гомосексуализм, трансгендерность – расстройство сексуального влечения. Их надо изолировать в психушки, а больше половины в тюрьмы посадить, для педофилов – вообще ввести смертную казнь».

«Я пообещал в программе на Первом канале выдать 10 учителей (ЛГБТ –прим. ред.) с фото и анкетными данными. Я был очень опасен для них, судья был в сговоре с ЛГБТ. И за один день до передачи – меня берут и везут в «Кресты».

Но я и там «вёл работу» (искал ЛГБТ-активистов и учителей): для хороших людей там есть интернет и планшет. Мне сделали мои соратники из определённой структуры камеру: там был большой телевизор, и я был третьим в четырехместной камере. Был телефон, меня очень хорошо снабжали, мне посылали передачи незнакомые люди. У нас колбаса была в коробке из-под обуви, был аэрогриль, стиральная машинка маленькая и горячая вода. И если вкусное что-то присылали в передаче, я мог поделиться с надзирателем, а он нам дверь открывал и разрешал пользоваться душем.

Если бы не мысль, что моя семья без меня страдает, это не было бы для меня трагедией. Хотя я постоянно звонил жене, мы были всё время на связи. А судью, который вынес решение, и прокурора, я уволил. Все «Кресты» аплодировали: «Ура!»

«В «Крестах» был один «пассажир», который рассказывал, как мужчину в «петуха» превратил. Я не здоровался с этим человеком, не ел с одного стола, старался не говорить с ним. Потом меня перевели в камеру, где таких «кренделей» не было.

У меня такое мнение, которое я там озвучивал: для меня человек, который принимает участие в физическом опускании опущенного – он тоже пидарас, если это связано с половыми вещами. Можно его (опущенного) убить, можно избить, можно обоссать – но нельзя в сексуальную сферу переводить.

У меня к опущенным двоякое отношение: есть, кто сам соглашается, есть те, кого принуждают. Я жалею тех, кого принудили, а тех, кто сам согласился – я их презираю. Для меня они – животные, а не люди».

«В колонии «Металлострое» (ИК-5) у меня появились друзья, они меня уважали за мою деятельность, в пекарню сразу определили, я там хлебушек пёк. Была Пасха, сделали куличи на всю зону, я яйца подогнал. И всю зону я, татарин, мусульманин, поздравил с Пасхой и уехал.

Однажды меня вызвали и говорят: «Тут два человека по твоему желанию были посажены, не дай Бог с ними что-то случится». Я знал, что там два человека сидят, на «Металлострое». Они были обиженными, жили в «петушатнике», я узнавал, мне сказали: они моют параши и выносят мусор».

«Когда два мужика имеют отношения – это безнравственно. Там же есть длительные свидания, можно вызвать женщину, просто многие не хотят этими возможностями пользоваться, а хотят пользоваться тем, что есть там. Место пидараса на параше, он должен выполнять самую грязную работу, но использовать его как женщину, это содомия обоих лиц. Надо вернуть статью за мужеложство и добавлять срока.

Вступил в интимные отношения – использовал пидараса, или пидарас оказал услуги – добавить срок, пусть сидит и думает. И сменить ему режим на одиночную камеру. Давая гомосексуалисту срок, мы поступаем к нему и его окружению более гуманно. Мы делаем его лучше, чтобы он привык жить нормально, и, выйдя на волю, нашел себе семью, родил детей, чтобы всё сделал как люди, а не жил как опущенное чмо.

Ни в коем случае их (опущенных) нельзя в общие камеры сажать, там, где их будут использовать грешным образом. Вообще, держать нужно отдельно от всех, в отдельном здании. В отдельной зоне, чтобы они вообще не пересекались с психически нормальными людьми. Никто не мешает ему помочь сокамерникам убрать туалет, с другой стороны, никто не может принудить его к этому. Только за плату, чай, сигареты покровительство.

Я считаю, в зоне нужно всё передвижение «петушатни» отслеживать, чтобы они не заражали этим грехом других. Ведь там где грех, там болезни, болезни – наказание за грехи.

И презервативы нельзя разрешать – это подталкивает к их применению. Нельзя допускать любых вещей, которые связаны с сексом. Тюрьма не для этого создана, чтобы люди удовлетворяли там похоти».

«Я считаю, этих людей можно и нужно лечить, и факты излечения есть. Почему содомия против веры? Потому, что у нас записано, что это грех, и верующие хотят этот грех содомитский прекратить. У меня есть знакомый, судили его за воровство, и там (в местах заключения) подвергли насилию. Опустили, он продолжил этим заниматься под давлением сокамерников. Он стал гомосексуалистом.

В итоге, он вышел на меня, я ему посоветовал хорошего психолога, отправил к психиатру. Он начал посещать храм, стал православным человеком, в храме нашел жену. Я попытался ему помочь, и угодно было Всевышнему, чтобы он встал на нужные рельсы и продолжал свой путь, будучи нормальным человеком. А так он был в подавленном состоянии, был вынужден посещать клубы, знакомиться, искать вот эти вот вещи там, контакты, знакомства».