Изгои-2. Сломанные люди

Тюремный эксперт Леонид Агафонов:

«Это видео уникально. Во-первых, это связано с тем, что телефоны в колониях и следственных изоляторах запрещены. Во-вторых, сам факт рассказа о надругательстве говорит о том, что пострадавший больше просто не может молчать. Случаи сексуального насилия в исполнительной системе – явление частое. Эти преступления скрываются, скрываются годами. Все знают, что это есть, но никто не говорит об этом вслух.

В основном ломка (психологическая; подавление воли человека. – Ред.) идет, когда заключенный прибывает в колонию. Называется «приемка этапа»: с ним обращаются жестоко, чтобы «поставить в строй».

Акт насилия, о котором рассказывает этот мужчина, произошел в карантине, значит насильники сотрудничали с администрацией, потому что никто, кроме работников колонии, туда их запустить не мог. Другие пострадавшие говорить о принуждении к сексу отказываются, и это понятно: их запугивают и администрация, и зэки. Это сломанные люди, которые не могут выступать против «машины» (уголовно-исполнительной системы), и вынуждены получать дополнительные пинки и от других зэков, и от администрации колонии.

Говоря на эту тему, нужно понимать, что обиженному никуда не скрыться от насилия. По большому счету этот человек беззащитен. В Норвегии тюрьмы устроены по принципу общежития, у некоторых заключенных даже есть отдельные комнаты, где они могут уединиться. В таких обстоятельствах трудно представить себе ситуацию: ночью другой заключенный стучится, чтобы заняться сексом. В российской исправительной системе у заключенных нет никакого личного пространства. В бараке могут находиться 100-150 человек, и всегда у кого-то есть какие-то потребности.

«Обиженный» не может уйти в безопасное место, он всегда под наблюдением, под давлением. К нему просто могут подойти, пнуть и сказать: «Пойдем в туалет, потрещим…». Всем все равно, хочет ли обиженный спать, спит он вообще или нет. Герой видео встает в 4.30, идет убирать помещения, весь день работает, потом его насилуют. Такому заключенному всегда проще согласиться на работу за пачку сигарет, чем до утра терпеть издевательства. Да и куда он ночью пойдет жаловаться, что его кто-то принуждает?»

Комментарий психолога-логотерапевта, сооснователя движения «Психология за права человека» Кирилла Федорова:

«Это может быть попытка самоубеждения, чтобы как-то примириться с тем, что произошло. Также нельзя недооценивать репрессивное воздействие среды, когда в тебя вбивают: ты это заслужил и не удивляйся. Пока ты находишься в этой среде, ты вроде как принимаешь эти правила. Здесь сложно разделить внешние или внутренние причины».

Адвокат ЛГБТ-организации «Выход» Ксения Михайлова:

«Человек на видеозаписи, мне кажется, не фонтанирует какими-то фантазиями. Скорее наоборот – он старается меньше сказать. Ему сложно говорить – это видно. Поэтому мне не кажется, что он что-то придумал. Он отвечает на наводящие вопросы и детализирует свой рассказ. Дальше он без дополнительной помощи со стороны собеседника рассказывает об этом детально: как это происходило, где, когда, даже вспоминает содержимое бутылки и цвет крышки. Мне кажется, нет оснований не доверять этому свидетельству».

Ксения считает, что в таких случаях бездействие администрации учреждения лежит в неправовом поле, и оно очевидно. Но помочь таким людям очень сложно:

«Пока адвокаты «с воли» предпринимают какие-то юридические шаги, нет никаких гарантий, что человеку не причинят вреда. Понятно, что есть в Уголовно-исполнительном кодексе правило о том, что по требованию заключенного, сообщающего о нахождении в небезопасных условиях, он должен быть помещен в некие безопасные условия. Но тогда администрация должна выяснить, что произошло. Установить факты и, видимо, возбудить дело по 132 ст. УК РФ (насильственные действия сексуального характера. – Ред). А дела не будет, ведь это поломает всю систему, всю иерархию, которую они контролируют и зачастую поддерживают.

Люди не видят смысла в защите своих прав там. По 132 статье вообще сложно провести какое-то расследование, особенно если это произошло в колонии, где никто ничего никогда не расскажет, опасаясь за свою безопасность. Это и на свободе сложнодоказуемое дело, а тут – насилие, которое произошло, может, несколько лет назад в закрытом учреждении.
Человек попал в статус «обиженного», физическое насилие может и не повторяться, но повторяются так называемые условно-добровольные контакты: от человека требуют близости – он подчиняется, опасаясь за свою безопасность. И по прошествии нескольких лет это будет почти невозможно расследовать».

Психолог Кирилл Федоров:

«Человеку сложно говорить про какую-то свою уязвимость. Это может быть просто неуспех, например, провальный экзамен. Это может быть потеря человеческого достоинства через сексуальное насилие. Заключенному на видео очень сложно рассказывать о своем опыте.

Люди, пережившие сексуальное насилие, часто испытывают тотальное чувство стыда. Стыд – яркая эмоция, которая сопровождается мыслями: «я в принципе неправильный», «я заслужил то, что со мной произошло», «с хорошими людьми такое не происходит», «с правильными, нормальными мужчинами такого не происходит, их не насилуют». Поэтому человеку сложно не то чтобы публично, даже близким рассказать о другой стороне своей жизни. И о своей боли».

Медицинский эксперт Ксения Бархатова:

«Последствия для здоровья могут быть самыми разными, начиная от анальных трещин до разрыва слизистой оболочки кишки и анального сфинктера. Также травма слизистой оболочки может иногда приводить к гнойным осложнениям. При анальном половом акте очень часто травмируются мягкие ткани прямой кишки. Микроразрывы и микротрещины способствуют проникновению загрязнений и микробов в кровь и это может привести инфекционным заболеваниям, таким как гепатит В, шигеллез, лямблиоз и другие. Также при таких половых контактах происходит передача ИПП (инфекций, передающихся половым путем), таких как сифилис, гонорея и др. Возможно и возникновение циститов и уретритов, вследствие попадания микрофлоры из кишечника в мочевой пузырь и мочевыводящий канал.

Возможны гнойные осложнения и разрывы сфинктера и стенок прямой кишки, а также иные травмы. Такие осложнения требуют использования лекарственных препаратов в форме суппозиториев, мазей, ванн, микроклизм, лекарственных препаратов для купирования болевого синдрома, физиотерапевтических процедур и ЛФК, антисептической гигиены и антибиотической профилактики, а при необходимости проктохирургическое вмешательство».

Адвокат Ксения Михайлова:

«Что мы можем теоретически доказать? Мы можем провести судмедэкспертизу, в ходе которой может быть подтверждено, что с этим человеком совершили гомосексуальный половой акт. Если это было разовое событие и давно, доказать что-то будет практически невозможно. Если акт воспроизводился, насильственно или ненасильственно, судмедэксперт сможет понять. Но однозначного вывода он сделать, скорее всего, не сможет. Потребуются показания самого потерпевшего и, если есть, тех людей, которые это видели. Если его били палкой, то с того времени могли остаться повреждения, и можно будет доказать, что они получены в период пребывания в исправительном учреждении. Тогда это могло бы быть основанием для привлечения к ответственности администрации.

Даже если невозможно установить людей, которые это делали, есть основания говорить о ненадлежащем исполнении обязанностей сотрудниками системы (ФСИН. – Ред.). Кто именно допустил халатность, можно восстановить, например, по записям дежурства».

Медицинский эксперт Ксения Бархатова:

«Экспертизу нужно проводить в течение 1 дня после полового контакта, так как следы активного партнера (выделения, сперма) исчезнут. Что касаемо остальных следов, то они сохраняются гораздо дольше, такие как анальные трещины, раздражение слизистой оболочки прямой кишки, рубцевые следы, и их можно зафиксировать в течении 1-2 месяцев после анального контакта.

Факт насильственных действий сексуального характера по характерным признакам может установить судебно-медицинский эксперт, опираясь на результаты наружного осмотра и базовых обследований проктолога, а в его отсутствие – хирурга. Проктолог в данном случае может осуществить наружный осмотр заднего прохода, пальцевое обследование прямой кишки, аноскопию».

Тюремный эксперт Леонид Агафонов:

«Если заключенный сообщает о случае насилия, то его могут поместить в безопасное пространство. Но он запуган, он же видел, что, скорее всего, это делали заключенные, сотрудничающие с администрацией. И он мог воспринимать эти унижения как наказание, идущее от администрации. Это одна из причин, по которой люди молчат. Они уверены, что их жалобы не покинут стены учреждения. И администрация не даст им выйти за пределы колонии.

У этого страха есть вполне понятное объяснение. Во-первых, преступление, совершенное в учреждении, влияет на статистику. Совершенно очевидно, администрации не выгодно, чтобы о таком случае стало известно. И второе – насилие, инструмент запугивания арестантов: «если будешь вести себя неадекватно, тоже можешь быть подвергнут такому унижению». Редко кто вмешивается, в лучшем случае сама администрация переводит проблемного заключенного».

Тюремный эксперт Леонид Агафонов:

«Когда мы говорим на тему «обиженных», появляются сторонники мнения, что нужно изолировать заключенных с пониженным социальным статусом в отдельные отряды. Но через время в этих закрытых группах появляется своя собственная иерархия. Отделение не поможет в решении данной проблемы, тут нужно менять систему».

Психолог Кирилл Федоров:

«Тут вопрос, я так понимаю, определенной компенсации. Меня подавляют и надо мной доминируют – я тоже найду того, кого я могу подавлять и тем самым восполнять чувство собственного достоинства, важности. Это способ совладания со своей стыдной позицией в этой иерархии. Сексуальное насилие – это одно из самых травмирующих событий в жизни человека. Не все могут этот опыт как-то отрефлексировать, занять по отношению к нему позицию, которая будет способствовать исцелению, проработке этой травмы.

Это вызывает много тревоги и напряжения, стыда, чувства вины. Есть исследования, которые показывают связь между чувством стыда и агрессией. И как раз мужчины, которые сомневаются в своей маскулинности и испытывают по этому поводу чувство стыда, начинают агрессировать, чтобы в первую очередь доказать себе, что они «настоящие» мужчины: ударить первого прохожего, наорать на жену. Люди часто находят более уязвимого человека и начинают на него все это изливать, этот огромный резервуар отрицательных эмоций, а в случае людей, которых мы обсуждаем – это океан».

Тюремный эксперт Леонид Агафонов:

«Цена секса зависит от режима, от удаленности колонии и от конкретного человека. Но это всегда нужно рассматривать как плату за насилие, а не как плату за услугу. Человека все равно принуждают, но иногда пытаются откупиться».

Тюремный эксперт Леонид Агафонов:

«Зайдите в социальную сеть и посмотрите в специальных группах для заключенных и тех, кто интересуется, сколько там визуальных материалов, связанных с темой секса в тюрьме. Их можно купить за деньги или оплатить участие в группе, где они размещены. Конечно, не все ролики и фотографии связаны с местами принудительного содержания, но среди этого контента могут быть записи с участием реальных «обиженных», которые становятся жертвами насилия и вовлечения в производство порнографии и проституцию».

Тюремный эксперт Леонид Агафонов:

«Конечно, эта система влияет на ситуацию с ВИЧ в исполнительной системе: 10% мужского тюремного населения России имеют положительный ВИЧ статус. Сколько из них получили ВИЧ от секса, сколько от инъекций, кто получил положительный статус на воле, а кто в местах принудительного содержания – выявить невозможно. Администрация всегда говорит, что получение положительного ВИЧ статуса не связано с учреждением. Единственный способ выяснить, что человек получил ВИЧ во время отбывания наказания – когда он находится в колонии длительное время, и у него выявляют ВИЧ во время отбывания срока».

Тюремный эксперт Леонид Агафонов:

«Это представление нашего героя, видение человека, который находится внутри системы. Фактически, основными в тюрьме являются три касты: «мужики», «блатные» и «обиженные». Все из вышеназванных групп, за исключением «обиженных», мобильны. «Красный» перестает быть «красным» и идет в «работяги» («мужики») или может стать «обиженным». С «чертями» такая же история: он начнет мыться, следить за собой и станет «мужиком». Это не меняет его статус. Заключенный, который является «обиженным» не может подняться выше своей касты. Он вчера был «обиженным», он «обиженный» сегодня и завтра им будет, а «чертила» помоется и станет «завхозом» или «работягой» ("мужиком")».

Тюремный эксперт Леонид Агафонов:

«Я обратил внимание на это видео по следующим причинам.

Во-первых, оно снято или самими сотрудниками или с их разрешения. Я не знаю для чего: для устрашения, для внутреннего пользования или для вышестоящего начальства. Такие кадры никогда не позволят снимать просто так.

Во-вторых, сотрудники колонии обращаются с группой заключенных, как с обиженными. Они называют их «пи***сы е**ые». Мы не можем со 100-процентной вероятностью сказать, к какой касте относятся эти семь человек, которые попали в ШИЗО (штрафной изолятор. – Ред.) и на видео бегают по кругу, показывают «оленя» (показывать «оленя» – когда ходят на корточках и прикладывают руки с растопыренными пальцами к голове). Вообще, нет такой процедуры, чтобы заключенные в ШИЗО (штрафной изолятор. – Ред.) выполняли такое упражнение. Сложно сказать, зачем сотрудники колонии заставляют заключенных это делать, но я предполагаю, что в качестве дополнительной меры унижения. Один заключенный был не в состоянии так ходить.

Одно могу сказать точно: с обычными арестантами сотрудники колонии так себя не вели бы.

Вообще, сотрудников колонии должны были уволить за такое отношение, в том числе и за оскорбления. Заключенные ‒ это ведь люди, какими бы они ни были. Их уже осудили, так зачем их дополнительно унижать? Чтобы в итоге выпустить преступников, которые ни во что не верят?»

Координатор «Альянса гетеросексуалов и ЛГБТ за равноправие» Алексей Сергеев:

«Мы видим, что открытые геи и бисексуалы находятся на самом дне тюремной иерархии, даже среди своей касты. И никаких шансов выбраться оттуда система им не даёт. Самая грязная работа, полное бесправие, унижения и регулярное сексуальное насилие – каждодневные реалии для десятков тысяч людей.

К сожалению, доступ в нашу уголовно-исправительную систему для правозащитных организаций, помогающих заключённым, затруднён, а для ЛГБТ-организаций, учитывая общий гомофобный курс, – ещё больше препятствий. Для изменений необходимо, чтобы ФСИН становилась более открытой и прозрачной, перестала видеть в представителях гражданского общества врагов. За пытки и унижения, сексуальное насилие должна быть персональная, неизбежная ответственность.

Тюремная система определённо вносит свой вклад в общую гомофобию российского общества: основанная на бесправии, унижении и насилии по отношению к ЛГБТ – она транслируется на волю. И здесь большое пространство для активистской работы: как в сфере донесения правды о творящемся в тюрьмах и просвещения общества, так и в сфере защиты прав человека, и в плоскости реабилитации бывших заключённых».