Изгои-2. Сломанные люди


Тема, о которой принято молчать. Мы представляем расследование о сексуальном насилии в тюрьмах России


Проект посвящен сексуальному насилию в тюрьмах России. В настоящее время в местах принудительного содержания по данным ФСИН находятся около полумиллиона мужчин.

Впервые мы начали говорить о положении «обиженных» в изоляторах и колониях нашей страны в прошлом году. Инициатива «Женщина. Тюрьма. Общество» опубликовала проекты «Изгои» и «Любовь под запретом» об однополых отношениях в уголовно-исполнительной системе.

В этом расследовании мы хотим обратить внимание на проблему сексуального насилия в колониях, изоляторах и на положение людей, которые становятся жертвами этого насилия...

«Обиженный» Иван: запретная съемка

На этом видео заключенный («обиженный») одной из мурманских колоний рассказывает, как неоднократно подвергался сексуальному насилию. Автор проекта «Женщина. Тюрьма. Общество», правозащитник Леонид Агафонов предполагает, что снимал видео один из заключенных, тоже из касты «обиженных».
«На бутылку садили… Пластмассовую.
С дезраствором»

В одной из мурманских исправительных колоний
А сколько в колонии «обиженных» примерно?
‒ Не знаю, человек 30…

‒ Ну, разные «обиженные»: которые опущенные, кого-то изнасиловали, кого-то заставили. А тебя заставляли?
‒ Да.

‒ Сколько раз это было?
‒ Не помню.

‒ Больше пяти раз, десяти раз?
‒ Да... Палкой били, потом палку в жопу совали. Одну палку сломали об меня. Еще на бутылку садили.

‒ На бутылку какую?
‒ Пластмассовую. С дезраствором. Ну, с синей крышкой. Нам («обиженным») нельзя на кухню заходить. Я один раз зашел, мне чуть табуретка не залетела в голову...
Полная расшифровка видео (развернуть)

‒ Ваня, как тебя зовут?
‒ Меня зовут Иван Александрович, Л***н Иван Александрович.
‒ А год рождения?
‒ 11.11.1983.
‒ Где ты отбываешь срок наказания?
‒ В ИК-18, в исправительной колонии.
‒ Ты по доброму желанию своему видео изъявляешь?
‒ Да.
‒ На съемку рассказать как ты живешь?
‒ Да.
‒ Сколько ты уже здесь находишься?
‒ 5 лет.

‒ Ты кем являешься в данном учреждении?
«Обиженным».
‒ А администрация, начальник колонии, воспитатели знают что ты «обиженный»?
Да.
А что за слово «обиженный», переведи это на нормальный лад.
Ну, п**арас. Ну, это грубо, п**арас. Опущенный человек.
‒ Разные «обиженные»: которые опущенные, кого-то изнасиловали, кого-то заставили. А тебя заставляли?
Да.
‒ Сколько раз это было?
Не помню.
‒ Больше пяти раз, десяти раз?
Да.
‒ Были акты насилия, да?
Были. Когда я приехал.
Когда ты приехал, в карантине? Тебя осужденные другого статуса-мужчины насиловали против твоей воли?
Да.
‒ Заставляли, угрожали или просто пугали? Как это происходило, расскажи?
Угрожали: «Если ментам скажешь пи**а тебе».

‒ А что еще было в карантине? Помнишь, рассказывал, что над тобой как-то издевались?
По-разному надо мной издевались.
‒ Вот случай, в карантине… Какой год был? С палкой связано что-то…
Это был 2014-й когда я приехал.
‒ Ну, что там было, рассказывай…
Палкой били, потом палку в жопу совали. Одну палку сломали об меня. Еще на бутылку садили.
‒ На бутылку какую?
Пластмассовую. С дезраствором. С синей крышкой.
‒ А кто это делал? Ты знаешь фамилии этих осужденных?
Нет, фамилии я не знаю.
‒ А в карантине кто был завхозом?
Завхозом был К***в Дима.
‒ Который и сейчас, да? К***в Дима? И он это тоже все знает?
Да. Но он не присутствовал, потому что он на бараке был.
‒ Понятно. А другие, кто тебя еще насиловал? Что еще заставляли делать?
Больше не помню.
‒ Еще были насильственные действия?
Нет.
‒ С мужчинами. Не бойся, говори.
С одним по собственному желанию было.
‒ С одним по собственному, а остальные были против твоей воли?
‒ Да.

‒ А тебе можно на кухню заходить?
‒ Нет.
‒ Ты отдельно, как и все «обиженные»? Расскажи про систему эту.
‒ Нам нельзя на кухню заходить. Я один раз зашел, мне чуть табуретка не залетела в голову.
‒ Как происходит уборка в отрядах и везде?
‒ Уборщик ‒ я. Я убираюсь, мне платят. И то через раз.
‒ Чем платят?
‒ Кто как может: сигареты, чай, кофе.
‒ Что ты убираешь?
‒ Туалеты, умывальники, секции…
‒ А еще где работаешь за сигареты?
‒ В штабе я работаю.
‒ А еще где?
‒ И в карантине.
‒ Убираешь туалеты, все там?
‒ Да.
‒ А осужденные другие не убирают по графику?
‒ Неа.
‒ А как тебя в карантин пускают убираться? Там же начальник отряда, администрация. Они знают, что ты убираешь за всех осужденных?
‒ Да.
‒ То есть сотрудники администрации пускают тебя в карантин убирать там за других осужденных?
‒ Да. Сами они не убирают, не хотят. Там все блатные и такие…
‒ Блатные есть и в колонии, это знают. А администрация?
‒ Да.
‒ Ты бы хотел, чтобы у обиженных был отдельный отряд?
‒ Ну конечно.
‒ Потому что «мужики», ни покушать, ничего нельзя...

‒ А сколько в колонии обиженных примерно?
Не знаю, человек 30…
‒ Ты знаешь человек 30, и все они убираются за (других заключенных)?
Да. Нет, есть некоторые убираются, некоторые не убираются. По состоянию здоровья.
‒ Начальник колонии, все остальные знают, что есть «обиженные»?
Да.
‒ То бишь это в порядке вещей?
Да.
‒ А как контролирует администрация «обиженных», чтобы они убирались?
Она их не заставляет, заставляет завхоз отряда.
‒ А помимо завхоза еще есть?
Есть помощник завхоза, через них.
‒ Они управляют, влияют на остальных осужденных?
Да.
‒ И блатные?
Да.
‒ А тебя раньше блатные били?
Сейчас нет.
‒ Сейчас более-менее лучше, да?
Да.

‒ Понятно. Ну ладно, ты в курсе, что видео будет направлено в общественную наблюдательную комиссию? Не в интернет. Ты не переживай, это по правам осужденных. Ты что-то еще хочешь добавить?
Я хочу, чтобы ко мне лучше относились.
‒ А еще что?
По делюге моей.
‒ А, по делу, что с квартирой?
Да, я ее продал за копейки.
‒ Тебе помогли, чтобы продал, подозвали… А ты видел эти деньги?
Нет.
‒ А куда эти деньги ушли?
Вместе пил с тем человеком, кому продавал. Это на воле было. 2010 год был.
‒ И здесь вот так сидишь. Просто ты хочешь, чтобы уважение было. Ночами тебя стирать заставляют?
Да. То платят, то не платят...
‒ Я знаю, ты ночью убираешь, не спишь ночами.
Ну, сейчас нормально, сплю.
‒ А раньше не спал... Ты штаб один убираешь, все два этажа?
Да.
‒ Что ты там убираешь?
Туалеты, галерную, кабинеты, полностью длинный коридор.
‒ И на улице снег чистишь? Я тебя видел в 6 утра. Во сколько ты просыпаешься?
‒ В 4.30 утра.
И долбишь лед?
‒ Да.
А начальник колонии Климов тебя часто видел, что ты убираешься и лед долбишь?
‒ Да.
‒ Часто видел. И БиОР (заместитель начальника колонии по безопасности и оперативной работе. ‒ Ред.) видел?
Да, все.
‒ Майор И****в Сан Саныч?
Да.
‒ И ничего не говорили? Они знают, что ты «обиженный», что ты убираешься каждый день?
Да.
‒ Ты зарплату за это получаешь?
Нет.
‒ Тебе деньги не начисляют?
Нет.
‒ Сколько ты штаб убираешь?
Полгода.
‒ Деньги тебе ни разу не платили?
Нет.
‒ Начальник колонии не спрашивал, помощь не предлагал?
Нет.
‒ Просто ходят мимо, им без разницы на тебя? Сколько раз в день ходишь туда убирать?
Каждый день. Три раза в день: утром, днем и вечером.
‒ Назови еще раз свои фамилию, имя, отчество, год рождения, с какого момента отбываешь в этом учреждении.
Л***н Иван Александрович, 11 ноября 1983. Нахожусь я с 14 июля 2014 года в ИК-18.
«"Обиженный" не может уйти в безопасное место, он всегда под наблюдением, под давлением»
Тюремный эксперт Леонид Агафонов:

«Это видео уникально. Во-первых, это связано с тем, что телефоны в колониях и следственных изоляторах запрещены. Во-вторых, сам факт рассказа о надругательстве говорит о том, что пострадавший больше просто не может молчать. Случаи сексуального насилия в исполнительной системе – явление частое. Эти преступления скрываются, скрываются годами. Все знают, что это есть, но никто не говорит об этом вслух.

В основном ломка (психологическая; подавление воли человека. – Ред.) идет, когда заключенный прибывает в колонию. Называется «приемка этапа»: с ним обращаются жестоко, чтобы «поставить в строй».

Акт насилия, о котором рассказывает этот мужчина, произошел в карантине, значит насильники сотрудничали с администрацией, потому что никто, кроме работников колонии, туда их запустить не мог. Другие пострадавшие говорить о принуждении к сексу отказываются, и это понятно: их запугивают и администрация, и зэки. Это сломанные люди, которые не могут выступать против «машины» (уголовно-исполнительной системы), и вынуждены получать дополнительные пинки и от других зэков, и от администрации колонии.

Говоря на эту тему, нужно понимать, что обиженному никуда не скрыться от насилия. По большому счету этот человек беззащитен. В Норвегии тюрьмы устроены по принципу общежития, у некоторых заключенных даже есть отдельные комнаты, где они могут уединиться. В таких обстоятельствах трудно представить себе ситуацию: ночью другой заключенный стучится, чтобы заняться сексом. В российской исправительной системе у заключенных нет никакого личного пространства. В бараке могут находиться 100-150 человек, и всегда у кого-то есть какие-то потребности.

«Обиженный» не может уйти в безопасное место, он всегда под наблюдением, под давлением. К нему просто могут подойти, пнуть и сказать: «Пойдем в туалет, потрещим…». Всем все равно, хочет ли обиженный спать, спит он вообще или нет. Герой видео встает в 4.30, идет убирать помещения, весь день работает, потом его насилуют. Такому заключенному всегда проще согласиться на работу за пачку сигарет, чем до утра терпеть издевательства. Да и куда он ночью пойдет жаловаться, что его кто-то принуждает?»
По нашим данным, в списке заключенных, которые подвергались насилию в этой колонии, было больше 10 человек, но все они отказались подтвердить то, что их принуждали к сексу. Проекту «Женщина. Тюрьма. Общество» известно, что данное видео есть в распоряжении сотрудников ФСИН, но до настоящего времени не было предпринято никаких действий для выведения случаев насилия, которые происходили в ИК-18 Мурманской области, в правовое поле. Во всяком случае, нам о таких действиях неизвестно.

Член ОНК, который посещал этого заключенного, пожелал остаться неизвестным. Он рассказал нам, что герой видео подтвердил факт насилия. Но происходило это, по мнению самого заключенного, «за дело», так как осужден он по «нехорошей статье» (преступление против половой неприкосновенности). К своим насильникам пострадавший претензий не имеет. Также по словам наблюдателя, заключенный выглядел крайне измотанным.
Комментарий психолога-логотерапевта, сооснователя движения «Психология за права человека» Кирилла Федорова:

«Это может быть попытка самоубеждения, чтобы как-то примириться с тем, что произошло. Также нельзя недооценивать репрессивное воздействие среды, когда в тебя вбивают: ты это заслужил и не удивляйся. Пока ты находишься в этой среде, ты вроде как принимаешь эти правила. Здесь сложно разделить внешние или внутренние причины».
Мы считаем, что только выведение в публичное поле может помочь остановить насилие в российских тюрьмах. От имени проекта «Женщина. Тюрьма. Общество» мы обращаемся к Прокуратуре и Следственному комитету с просьбой провести проверку по фактам насилия в ИК-18 Мурманской области. Также мы надеемся, что международное правозащитное сообщество обратит внимание на эту проблему.
«Мне кажется, нет оснований не доверять этому свидетельству»
Адвокат ЛГБТ-организации «Выход» Ксения Михайлова:

«Человек на видеозаписи, мне кажется, не фонтанирует какими-то фантазиями. Скорее наоборот – он старается меньше сказать. Ему сложно говорить – это видно. Поэтому мне не кажется, что он что-то придумал. Он отвечает на наводящие вопросы и детализирует свой рассказ. Дальше он без дополнительной помощи со стороны собеседника рассказывает об этом детально: как это происходило, где, когда, даже вспоминает содержимое бутылки и цвет крышки. Мне кажется, нет оснований не доверять этому свидетельству».

Ксения считает, что в таких случаях бездействие администрации учреждения лежит в неправовом поле, и оно очевидно. Но помочь таким людям очень сложно:

«Пока адвокаты «с воли» предпринимают какие-то юридические шаги, нет никаких гарантий, что человеку не причинят вреда. Понятно, что есть в Уголовно-исполнительном кодексе правило о том, что по требованию заключенного, сообщающего о нахождении в небезопасных условиях, он должен быть помещен в некие безопасные условия. Но тогда администрация должна выяснить, что произошло. Установить факты и, видимо, возбудить дело по 132 ст. УК РФ (насильственные действия сексуального характера. – Ред). А дела не будет, ведь это поломает всю систему, всю иерархию, которую они контролируют и зачастую поддерживают.

Люди не видят смысла в защите своих прав там. По 132 статье вообще сложно провести какое-то расследование, особенно если это произошло в колонии, где никто ничего никогда не расскажет, опасаясь за свою безопасность. Это и на свободе сложнодоказуемое дело, а тут – насилие, которое произошло, может, несколько лет назад в закрытом учреждении.
Человек попал в статус «обиженного», физическое насилие может и не повторяться, но повторяются так называемые условно-добровольные контакты: от человека требуют близости – он подчиняется, опасаясь за свою безопасность. И по прошествии нескольких лет это будет почти невозможно расследовать».
«Человеку сложно не то чтобы публично, даже близким рассказать о другой стороне своей жизни. И о своей боли»
Психолог Кирилл Федоров говорит еще об одном факторе, который заставляет заключенных, переживших сексуальное насилие, молчать:
Психолог Кирилл Федоров:

«Человеку сложно говорить про какую-то свою уязвимость. Это может быть просто неуспех, например, провальный экзамен. Это может быть потеря человеческого достоинства через сексуальное насилие. Заключенному на видео очень сложно рассказывать о своем опыте.

Люди, пережившие сексуальное насилие, часто испытывают тотальное чувство стыда. Стыд – яркая эмоция, которая сопровождается мыслями: «я в принципе неправильный», «я заслужил то, что со мной произошло», «с хорошими людьми такое не происходит», «с правильными, нормальными мужчинами такого не происходит, их не насилуют». Поэтому человеку сложно не то чтобы публично, даже близким рассказать о другой стороне своей жизни. И о своей боли».
«Последствия для здоровья могут быть самыми разными, начиная от анальных трещин до разрыва слизистой оболочки кишки и анального сфинктера»
Насилие оказывает негативное влияние на психологическое и физическое состояние заключенного. О возможных последствиях изнасилования для здоровья пострадавшего говорит медицинский эксперт Ксения Бархатова:
Медицинский эксперт Ксения Бархатова:

«Последствия для здоровья могут быть самыми разными, начиная от анальных трещин до разрыва слизистой оболочки кишки и анального сфинктера. Также травма слизистой оболочки может иногда приводить к гнойным осложнениям. При анальном половом акте очень часто травмируются мягкие ткани прямой кишки. Микроразрывы и микротрещины способствуют проникновению загрязнений и микробов в кровь и это может привести инфекционным заболеваниям, таким как гепатит В, шигеллез, лямблиоз и другие. Также при таких половых контактах происходит передача ИПП (инфекций, передающихся половым путем), таких как сифилис, гонорея и др. Возможно и возникновение циститов и уретритов, вследствие попадания микрофлоры из кишечника в мочевой пузырь и мочевыводящий канал.

Возможны гнойные осложнения и разрывы сфинктера и стенок прямой кишки, а также иные травмы. Такие осложнения требуют использования лекарственных препаратов в форме суппозиториев, мазей, ванн, микроклизм, лекарственных препаратов для купирования болевого синдрома, физиотерапевтических процедур и ЛФК, антисептической гигиены и антибиотической профилактики, а при необходимости проктохирургическое вмешательство».
«Мы можем провести судмедэкспертизу, в ходе которой может быть подтверждено, что с этим человеком совершили гомосексуальный половой акт»
Неужели ничего нельзя сделать? «Процедура могла бы быть такой», ‒ говорит адвокат Ксения Михайлова:
Адвокат Ксения Михайлова:

«Что мы можем теоретически доказать? Мы можем провести судмедэкспертизу, в ходе которой может быть подтверждено, что с этим человеком совершили гомосексуальный половой акт. Если это было разовое событие и давно, доказать что-то будет практически невозможно. Если акт воспроизводился, насильственно или ненасильственно, судмедэксперт сможет понять. Но однозначного вывода он сделать, скорее всего, не сможет. Потребуются показания самого потерпевшего и, если есть, тех людей, которые это видели. Если его били палкой, то с того времени могли остаться повреждения, и можно будет доказать, что они получены в период пребывания в исправительном учреждении. Тогда это могло бы быть основанием для привлечения к ответственности администрации.

Даже если невозможно установить людей, которые это делали, есть основания говорить о ненадлежащем исполнении обязанностей сотрудниками системы (ФСИН. – Ред.). Кто именно допустил халатность, можно восстановить, например, по записям дежурства».
Ксения Бархатова отмечает, что существует методика проведения судебно-медицинской экспертизы, которая ранее была закреплена Приказом Минздрава РФ № 161 от 24.04.2003 г. (сейчас отменен):
Медицинский эксперт Ксения Бархатова:

«Экспертизу нужно проводить в течение 1 дня после полового контакта, так как следы активного партнера (выделения, сперма) исчезнут. Что касаемо остальных следов, то они сохраняются гораздо дольше, такие как анальные трещины, раздражение слизистой оболочки прямой кишки, рубцевые следы, и их можно зафиксировать в течении 1-2 месяцев после анального контакта.

Факт насильственных действий сексуального характера по характерным признакам может установить судебно-медицинский эксперт, опираясь на результаты наружного осмотра и базовых обследований проктолога, а в его отсутствие – хирурга. Проктолог в данном случае может осуществить наружный осмотр заднего прохода, пальцевое обследование прямой кишки, аноскопию».
«Насилие – инструмент запугивания арестантов»
Тюремный эксперт Леонид Агафонов:

«Если заключенный сообщает о случае насилия, то его могут поместить в безопасное пространство. Но он запуган, он же видел, что, скорее всего, это делали заключенные, сотрудничающие с администрацией. И он мог воспринимать эти унижения как наказание, идущее от администрации. Это одна из причин, по которой люди молчат. Они уверены, что их жалобы не покинут стены учреждения. И администрация не даст им выйти за пределы колонии.

У этого страха есть вполне понятное объяснение. Во-первых, преступление, совершенное в учреждении, влияет на статистику. Совершенно очевидно, администрации не выгодно, чтобы о таком случае стало известно. И второе – насилие, инструмент запугивания арестантов: «если будешь вести себя неадекватно, тоже можешь быть подвергнут такому унижению». Редко кто вмешивается, в лучшем случае сама администрация переводит проблемного заключенного».
Стамбульский протокол дает рекомендации, как работать с жертвами насилия в закрытых учреждениях пенитенциарной системы. Полный текст Стамбульского протокола можно прочитать здесь.

Все международные акты имеют рекомендательный характер, и все зависит от желания государств использовать эти рекомендации.

Так, недавно в Екатеринбурге состоялся суд над бывшим заместителем начальника колонии ИК-54 Свердловской области, где пытали и насиловали заключенных. Суд приговорил Рафика Зинатуллина к 8 годам 6 месяцам колонии общего режима.

Его звали Лана: переписка из зоны

Саша сейчас находится в колонии, отбывает второй срок. Первый раз попал в тюрьму за кражу в 19 лет, отбывал наказание в Коми. Общий тюремный стаж – 10 лет. Саша не хочет говорить, где именно он находится, боится. В июне этого года выходит на свободу. ФСИН приобретет ему билеты в Москву, ну а дальше идти нашему герою некуда, только к другу (тоже из касты «обиженных») по кличке Алиса, с которым они познакомились во время первой «ходки».
Стилизация фотографии Александра из колонии
Телефоны в зоне запрещены, но заключенные выходят в Интернет, рискуя, что «запрещенное устройство» «отметут» в любой момент. Так, через социальные сети Саша рассказал нам свою историю. Интервью продолжалось в течение нескольких месяцев, понемногу мы узнавали о том, как живут сейчас обиженные в местах принудительного содержания. Саша ‒ открытый гей, именно это навсегда определило его положение в кастовой системе российских тюрем.

Он ‒ «обиженный». Кажется, это самая низшая каста в тюремной системе, но и среди этих людей есть еще более униженные – открытые геи, которые так или иначе заявляют о своей ориентации. Историей Александра мы хотим сказать, что в российских тюрьмах несколько кругов дискриминации и насилия, которые прочно связаны между собой и всей уголовно-исполнительной системой России.
«Я самое низшее, что есть»
– Как твои сокамерники узнали, что ты гей?
– С первого срока. Я сразу сказал, как привезли на тюрьму, что я гей. Мне было 19. Привезли меня на тюрьму (СИЗО), я сразу попросился к операм (оперативным сотрудникам) на беседу. Они пообщались со мною, и я поехал в «петушатню», чтобы проблем не было. Я с парнями ещё со школы, если бы кто-то узнал, что я не сказал (о своей ориентации. ‒ Ред.) ‒ забили бы меня.

– Когда у тебя был первый секс в местах принудительного содержания?
– На тюрьме в «петушатне» в первую ночь.

– Это было по согласию? С презервативом?
– Ну куда мне деваться?! Нет, без. Я по воле гей, значит, «рабочий петух». Тем более блатным не откажешь. Ночью (сокамерник. – Ред.) позвал меня, завесил простынями, сказал, чтобы я разделся догола, а на мне стринги были ‒ я только с воли был… Вот он в стрингах вывел меня в хате и сказал всем, кто я… Я самое низшее, что есть, у меня своя посуда, со мною даже «петухи» с одной кружки не пьют. Он до того как меня трахнуть, показал меня в стрингах всем. Я «рабочий петух», который любит (заниматься сексом. ‒ Ред.) с мужчинами, я сама низшая раса среди «обиженных».
Тюремный эксперт Леонид Агафонов:

«Когда мы говорим на тему «обиженных», появляются сторонники мнения, что нужно изолировать заключенных с пониженным социальным статусом в отдельные отряды. Но через время в этих закрытых группах появляется своя собственная иерархия. Отделение не поможет в решении данной проблемы, тут нужно менять систему».
Психолог Кирилл Федоров:

«Тут вопрос, я так понимаю, определенной компенсации. Меня подавляют и надо мной доминируют – я тоже найду того, кого я могу подавлять и тем самым восполнять чувство собственного достоинства, важности. Это способ совладания со своей стыдной позицией в этой иерархии. Сексуальное насилие – это одно из самых травмирующих событий в жизни человека. Не все могут этот опыт как-то отрефлексировать, занять по отношению к нему позицию, которая будет способствовать исцелению, проработке этой травмы.

Это вызывает много тревоги и напряжения, стыда, чувства вины. Есть исследования, которые показывают связь между чувством стыда и агрессией. И как раз мужчины, которые сомневаются в своей маскулинности и испытывают по этому поводу чувство стыда, начинают агрессировать, чтобы в первую очередь доказать себе, что они «настоящие» мужчины: ударить первого прохожего, наорать на жену. Люди часто находят более уязвимого человека и начинают на него все это изливать, этот огромный резервуар отрицательных эмоций, а в случае людей, которых мы обсуждаем – это океан».
«Стал личным "петухом"»
– Когда я первый раз приехал в зону (исправительную колонию. – Ред.), мне объяснили в «петушатне», что да как, как прописка. Все в карты играют… Вот я «главпетуху» Алисе проиграл в карты 800 тысяч и не отдал, и стал её личным «петухом», даже сейчас я без ее ведома не могу писáть… (Алиса находится на свободе. – Ред.).

– Кто такой «главпетух»?
– Это блатной «петух», к которому прислушиваются и знают многие. К нему обращаются что-то решить, спор какой-нибудь и т.д. Кто становится «главпетухом» – решают только «петухи». Или администрация, если зона красная.

– Он получает долю, если другие «обиженные» работают, убирают или другие услуги оказывают?
– Конечно, ему приносят сигареты, чай, «главпетух» потом этим распоряжается: куда это, кому дать.

– То есть еще у него такой мини-общак?
– Да.

– А может ли «главпетух» сдать в аренду кого-то из «обиженных? На уборку, например?
– Да, он решает, если к нему завхозы обращаются.

– А секс услуги?
– И секс услуги, если откровенно. Но мною только Алиса распоряжается, даже с воли.

– А есть у вас какие-то расценки на интим?
– За орал – как договорятся с блатными, примерно пару пачек сигарет, заварку чая. Сигареты какие дадут, хорошо, если бы вообще дали. В основном кидают: обещают и не дают. Позовут в каптерку и всю ночь приходится отрабатывать.

Тюремный эксперт Леонид Агафонов:

«Цена секса зависит от режима, от удаленности колонии и от конкретного человека. Но это всегда нужно рассматривать как плату за насилие, а не как плату за услугу. Человека все равно принуждают, но иногда пытаются откупиться».
Фрагмент интервью
«В основном за свой язык страдали»
Как попадали в «петушатню» другие заключенные?
– В основном за свой язык страдали… Они признавались, что лизали писю девушкам (делали куннилингус. – Ред.). В камеру заезжали, ни сном ни духом, и рассказывали об этом. «Обиженные» делятся на «рабочих» и «нерабочих». «Рабочий», это который трахается и сосёт, а «нерабочий» – кто в «петушатню» заехал за свои слова, он не трахается.

– Если «нерабочему» «обиженному» предлагает секс другой заключенный, он может отказаться?
– Если захотят, то приболтают, скажу: какая разница – писю у девушки лизал, теперь и писю парня не западло. Отказаться может, побьют, правда (иногда сильно), и отстанут.

– А много в колонии открытых геев?
– Нет, мало очень. Почти нету. Здесь боятся вообще об этом говорить.

– «Обиженные» знают, что есть такие организации, которые борются за ЛГБТ права, права геев?
–Тут не верят никому, да и лучше от организации не будет здесь им.

«Со мною как с членососом не полоскаются»
Журналист:
Какую работу обычно выполняют обиженные?
Саша:
Полы моют в отряде, туалеты… Я в бане работаю: полы мою, стираю. Работа непостоянная. У меня свободного времени хватает. Сейчас вот начало недели, в выходные баня не работает, и сегодня работы подвалило.
Журналист:
Устал?
Саша
Да, стирки много было (обиженные выполняют роль обслуги для других заключенных. ‒ Ред.).
Журналист:
Ты руками стираешь? Есть порошок?
Саша:
Дают, конечно, порошок. Те, кто даёт стирать. Стираю руками.
Журналист:
У тебя руки, наверное, болят.
Саша:
Уже привык, кремом мажу, да в основном небольшие вещи дают стирать: в душ заходят, мне кидают трусы, носки, футболки...(Александр за свою работу получает 500 рублей в месяц на карточку тюремного магазина, это с учетом всех вычетов)
Журналист:
Вы едите, пьете чай отдельно от других заключенных?
Саша:
Да, у нас отдельные столы в столовой. Я отдельно от петухов тоже, со мною, как с членососом, не полоскаются, я отдельно живу от всех. У нас в отряде 80 человек, петухов нас пятеро, я один среди них рабочий.
«Фотки такие унизительные. Они думают, мне пофиг»
– Саша, ты герой постов в группах для заключенных в социальных сетях?
Я уже привык (к популярности в социальных сетях. Ред.), много где в группах пишут про меня уже давно... Фотки такие унизительные... Они думают, что мне пофиг. Мы здесь никто. Наше мнение ни для кого здесь не существует.
Тюремный эксперт Леонид Агафонов:

«Зайдите в социальную сеть и посмотрите в специальных группах для заключенных и тех, кто интересуется, сколько там визуальных материалов, связанных с темой секса в тюрьме. Их можно купить за деньги или оплатить участие в группе, где они размещены. Конечно, не все ролики и фотографии связаны с местами принудительного содержания, но среди этого контента могут быть записи с участием реальных «обиженных», которые становятся жертвами насилия и вовлечения в производство порнографии и проституцию».
Презервативы из перчаток и пакетов
– Сегодня устал, генеральная уборка в бане была. Полы, стены да все что можно, все мыл.

А перчатки там есть?
– Есть. Но я их прячу, из них презики делают сразу. Так тут все идёт вместо презиков, лишь бы... Даже пакеты целлофановые наматывают.

Думаешь, это спасает?
– Да хоть что-то.

Я правильно понимаю, что в зонах презервативы запрещены?
– Да, но выносят со свидания длительного.

И однополый секс тоже запрещен...
– Да.

Было, что кого-то ловили? И какое за это наказание?
– Садили в ШИЗО. Ловят нечасто, там, где есть отдельные помещения: каптерки, например, даже в туалетах...

Какие могут быть последствия для заключенного?
– Может УДО (Условно-досрочное освобождение. ‒ Ред.) лишиться. Это же нарушение. Если на комиссию попал ‒ дают взыскание. Но напишут, что за курение в неположенном месте.

Фрагмент интервью
Тюремный эксперт Леонид Агафонов:

«Конечно, эта система влияет на ситуацию с ВИЧ в исполнительной системе: 10% мужского тюремного населения России имеют положительный ВИЧ статус. Сколько из них получили ВИЧ от секса, сколько от инъекций, кто получил положительный статус на воле, а кто в местах принудительного содержания выявить невозможно. Администрация всегда говорит, что получение положительного ВИЧ статуса не связано с учреждением. Единственный способ выяснить, что человек получил ВИЧ во время отбывания наказания когда он находится в колонии длительное время, и у него выявляют ВИЧ во время отбывания срока».
Тюремные касты
Напиши, пожалуйста, пару слов о том, на какие касты / группы делятся заключенные?
– «Блатные» – это самая верхняя каста, относится к ним и смотрящий за зоной или тюрьмой. Потом идут «мужики», которые не «блатуют» (не стремятся стать «блатными»): живут, работают. Потом идут «черти» – кто «шнорит» (также «шнырить» – выполнять мелкие услуги, заниматься хозяйственными делами): чай варит, посуду моет. Потом «красные» – это те, кто на должностях: зеки, помощники администрации.

Потом идём мы, «петухи». Только есть кого по беспределу загнали к нам, они в основном «блатные» у нас.

Я очень благодарен что вы относитесь к нам хорошо и обратили внимание на нас.

Как ты думаешь, можно как-то эту систему искоренить?
– Как-то надо уравнять всех, но как – не знаю...

Думаешь, нужно из УПК (Уголовно-процессуальный кодекс. ‒ Ред.) исключить добровольный секс как нарушение?
– Вот это – да. Я самый первый могу проголосовать. И разрешить презервативы обязательно.
Тюремный эксперт Леонид Агафонов:

«Это представление нашего героя, видение человека, который находится внутри системы. Фактически, основными в тюрьме являются три касты: «мужики», «блатные» и «обиженные». Все из вышеназванных групп, за исключением «обиженных», мобильны. «Красный» перестает быть «красным» и идет в «работяги» («мужики») или может стать «обиженным». С «чертями» такая же история: он начнет мыться, следить за собой и станет «мужиком». Это не меняет его статус. Заключенный, который является «обиженным» не может подняться выше своей касты. Он вчера был «обиженным», он «обиженный» сегодня и завтра им будет, а «чертила» помоется и станет «завхозом» или «работягой» ("мужиком")».
«Мечтаю о груди»
– Я мечтаю о груди, если откровенно.

– А какой размер хочешь?
– Второй. Можно первый. Я сама скучаю по женским вещам, у меня тут только тушь осталась. Хотелось бы трусики, чулки… Я чувствую себя как девушка, ухаживаю за собою. Ноги брею всегда. У меня тут были вещи, но администрация забрала – не положено. Я очень страдаю без женских вещей. Хотя бы нижнее бельё. Вот старое фото, когда были вещи здесь у меня. Это я на работе в бане.

– Как ты умудрился женские вещи в колонию пронести?
– Через свидание длительное: принесли мне, не бесплатно, конечно...

– А маникюр делаешь?
– Нет. Для маникюра у меня здесь ничего. Я бы делала конечно.

– Разве нет парикмахера при бане?
– Есть, но какой маникюр здесь?! Никто делать не будет, да только заикнись – заприкалывают.
«Тут погоняло дают со смыслом»
А у тебя есть кличка?
– Лана. Меня Алиса так назвал, наоборот если читать – анал. Мне тоже понравилось, если откровенно. Тут погоняло дают со смыслом.

У других обиженных какие есть погоняла?
– О них мне нельзя рассказывать.
В июне Александр (Лана) освобождается, он мечтает на воле позагорать в стрингах на пляже и надеется, что Алиса примет его и поможет устроиться в первое время.
Унижения каждые 7 секунд: видео
Это видео из колонии во Владимирской области (уточнили и исправили в Ленинградской области, - ред.) Снято в 2007 году. В интернете оно опубликовано под заголовком «Установление режима». Эта запись привлекла наше внимание.

Отрывок длительностью 5 минут 41 секунда содержит 51 оскорбительное выражение, которые направлены на заключенных со стороны сотрудников колонии. При этом 12 бранных выражений имеют оскорбительный сексуальный подтекст или связаны с ориентацией. Таким образом, каждые 6,6 секунд в адрес заключенных звучат унизительные слова от сотрудников ФСИН.
Колония во Владимирской области
Полная расшифровка видео (развернуть)
Так, выходим, б**дь. Бегом к стене! Дежурный, бегом сюда, б**дь!

Ближе! Вот так! Уроды е**чие! Я руки ваши не вижу!

Деньги, наркотики, драгоценности?
Это че такое? Не понял!

Тебе на голову надеть? – (Сотрудник колонии надевает портянку на голову заключенного. Портянка – кусок хлопчато-бумажной ткани, которая вместо носков наматывается на ногу. Заключенный не успел надеть портянку, и ему надевают ее на голову. – Ред.).

Первый побежал! Второй побежал! Третий!
Гоп!Гоп!Гоп!

Дай, дай, дай, прогулку сниму!
Режиссер!

Воротник опустите, пи**расы еб*чие, суки!
Руки опустили, воротники опустили!

Руки за спину!....Е**чие!
Лицо в пол! Никто не смотрит в лица!

(Смех).

Бегом можете?! Живей, б**дь! Лохи еб*чие! Так, ускорение! П**оры е**ные!

(Постоянно повторяются сексуальные оскорбления. – Ред.)

Начинаем отсчет кругов! Молодец, сука!
Вы будете бегать пока пид**ас не вымоет пол, на х*й.

Поняли? Завтра вы будете дежурными, поняли, п**оры? ... будете еба**ся здесь, сука!
Встали! Встали! Встали! На корточки сели! Руки за голову и гусиным шагом пошли! По кругу пошли!

(Смех).

Так, продолжаем.
Он говорит: «Вы продолжаете».
Оленя все сделали, оленя сделали, б**дь!

(«Сделать оленя» – ходить на корточках, держа руки с растопыренными пальцами на голове. – Ред.)

Пальцы растопырили!
(Одному заключенному стало плохо. – Ред.)
Остальные че остановились?! Продолжаем движение! Рук я не вижу, рук не вижу, б**дь!

Все, закончили! Встали! Затычку выбросил свою! Пи***асы е**ные!
Тюремный эксперт Леонид Агафонов:

«Я обратил внимание на это видео по следующим причинам.

Во-первых, оно снято или самими сотрудниками или с их разрешения. Я не знаю для чего: для устрашения, для внутреннего пользования или для вышестоящего начальства. Такие кадры никогда не позволят снимать просто так.

Во-вторых, сотрудники колонии обращаются с группой заключенных, как с обиженными. Они называют их «пи***сы е**ые». Мы не можем со 100-процентной вероятностью сказать, к какой касте относятся эти семь человек, которые попали в ШИЗО (штрафной изолятор. Ред.) и на видео бегают по кругу, показывают «оленя» (показывать «оленя» когда ходят на корточках и прикладывают руки с растопыренными пальцами к голове). Вообще, нет такой процедуры, чтобы заключенные в ШИЗО (штрафной изолятор. Ред.) выполняли такое упражнение. Сложно сказать, зачем сотрудники колонии заставляют заключенных это делать, но я предполагаю, что в качестве дополнительной меры унижения. Один заключенный был не в состоянии так ходить.

Одно могу сказать точно: с обычными арестантами сотрудники колонии так себя не вели бы.

Вообще, сотрудников колонии должны были уволить за такое отношение, в том числе и за оскорбления. Заключенные ‒ это ведь люди, какими бы они ни были. Их уже осудили, так зачем их дополнительно унижать? Чтобы в итоге выпустить преступников, которые ни во что не верят?»
По видео и интервью кажется, что вся уголовно-исполнительная система ‒ от заключенных до сотрудников ‒ пронизана кастовыми убеждениями и насилием. Но все-таки мы считаем, что ее можно и нужно менять. Началом для изменений всей системы должны стать решения относительно конкретных случаев насилия в уголовно-исполнительной системе: виновные в насилии должны быть наказаны, насильники ‒ осуждены, должностные лица ‒ понести ответственность и лишиться должностей, а жертвы насилия должны быть помещены в безопасное место и получить необходимую помощь.
Координатор «Альянса гетеросексуалов и ЛГБТ за равноправие» Алексей Сергеев:

«Мы видим, что открытые геи и бисексуалы находятся на самом дне тюремной иерархии, даже среди своей касты. И никаких шансов выбраться оттуда система им не даёт. Самая грязная работа, полное бесправие, унижения и регулярное сексуальное насилие каждодневные реалии для десятков тысяч людей.

К сожалению, доступ в нашу уголовно-исправительную систему для правозащитных организаций, помогающих заключённым, затруднён, а для ЛГБТ-организаций, учитывая общий гомофобный курс, ещё больше препятствий. Для изменений необходимо, чтобы ФСИН становилась более открытой и прозрачной, перестала видеть в представителях гражданского общества врагов. За пытки и унижения, сексуальное насилие должна быть персональная, неизбежная ответственность.

Тюремная система определённо вносит свой вклад в общую гомофобию российского общества: основанная на бесправии, унижении и насилии по отношению к ЛГБТ она транслируется на волю. И здесь большое пространство для активистской работы: как в сфере донесения правды о творящемся в тюрьмах и просвещения общества, так и в сфере защиты прав человека, и в плоскости реабилитации бывших заключённых».
Что вы можете сделать?
Публичность увеличивает шанс на расследование преступлений и положительно влияет на безопасность работы нашей команды. Поэтому, пожалуйста, поделитесь нашим проектом в социальных сетях или своем блоге.

Мы стараемся оперативно отвечать по электронному адресу: woman.in.prison@gmail.com
Мы просим помочь нашему проекту - перейдите на страницу пожертвований
Команда проекта
Авторы
Леонид Агафонов, Наталия Донскова

Команда
дизайн: Алексей Сергеев, иллюстрации: Мария Святых, перевод и редактура: Марина Квашнина, поддержка в социальных сетях: Наталия Сивохина, экспертиза: Алексей Сергеев, работа с текстом: Лидия Симакова

Партнеры
Норвежский Хельсинкский комитет, «7*7 - горизонтальная Россия», Российская ЛГБТ-сеть, Казахстанское международное бюро по правам человека и соблюдению законности, Правозащитная сеть «Так-так-так», «Теплица социальных технологий», Front Line Defenders, Эрнест Мезак («Общественный вердикт»), Альянс гетеросексуалов и ЛГБТ за равноправие.

Благодарим
Татьяну Дорутину, Татьяну Винниченко; сотрудников программы «Шелтер Сити Тбилиси» Сали Мезурнишвили, Свитлану Валько
Made on
Tilda