«в кормлении грудью отказать»
Каждый год в российских тюрьмах отбывают наказание сотни невинных детей. Узнайте кто они и за что «сидят»…
2002
Ксения
Мы сидим в небольшой комнатке семейного общежития. Обстановка скромная, но уютно. На столе бутерброды с сыром, украшенные веточками укропа, тарелка с пирожными. Неподалёку суетится щенок — молодая сука, помесь немецкой овчарки.
— Всё не одна, какие-то хлопоты, — говорит Ксения, невысокая, моложавая ещё женщина. За словом в карман не лезет, любит пошутить. Плохо слышит на одно ухо — отголоски тюрьмы, оттого порой переспрашивает. Мы начинаем разговор, и в воздухе комнаты с весёленькими занавесками повисает неловкая пауза... Смотрю на натруженные руки с пульсирующими венками. Кажется, они старше их обладательницы. Отхлебнув пива, словно собравшись с силами, Ксения начинает свою историю.
— Всё не одна, какие-то хлопоты, — говорит Ксения, невысокая, моложавая ещё женщина. За словом в карман не лезет, любит пошутить. Плохо слышит на одно ухо — отголоски тюрьмы, оттого порой переспрашивает. Мы начинаем разговор, и в воздухе комнаты с весёленькими занавесками повисает неловкая пауза... Смотрю на натруженные руки с пульсирующими венками. Кажется, они старше их обладательницы. Отхлебнув пива, словно собравшись с силами, Ксения начинает свою историю.
Ксения
Я рожала в 2002 году, думаю, мало с тех пор изменилось. Как только я заехала на тюрьму, беременная, они сразу предлагают аборт. Это обычная практика, для них мы — лишние хлопоты. Они давят, я отказываюсь. У меня два месяца срок, второй ребёнок. Двадцать восемь лет мне было, какой аборт? И при отказе они требуют подписать бумагу, что если я рожаю, то все вопросы финансовые беру на себя. Кормление там, одежду, все заботы о ребёнке. То есть, если он будет умирать с голода, а у меня не будет молока — это мои проблемы, а не вопросы тюрьмы. Прости, я нервничаю, когда всё это вспоминаю...
“
Им быстрее надо. Вот со мной девочка рожала, Кима, и вот она по лестнице с какой-то фигнёй тяжёлой — три этажа маялась. Туда-сюда ходила, вверх-вниз, четыре часа. Пока кровь по ногам не потекла, и воды уже отходят.
Вот смотри, тебе рожать. Они это пытаются сделать очень быстро. Всё, идут схватки, а они не вызывают машину. Потому, что везут-то тебя не на тюремной машине, а на скорой. С ней должен ехать конвой. Они понимают, что схватки могут длиться несколько часов, иногда до суток. И вот, пока по ногам у тебя кровь не потечёт, они не едут. Бывает, дают в руки какой-то груз, там камень, и заставляют тебя ходить сверху вниз, чтоб быстрее вызвать роды.
Я, конечно, утрирую, но пока у тебя не появится головка в матке — вот только тогда они вызывают скорую. Ведь конвою на хрен не нужно ехать надолго. Им быстрее надо. Вот со мной девочка рожала, Кима, и вот она по лестнице с какой-то фигнёй тяжёлой — три этажа маялась. Туда-сюда ходила, вверх-вниз, четыре часа. Пока кровь по ногам не потекла, и воды уже отходят. Вот только тогда вызывают скорую. Им по барабану: довезут тебя или не довезут.
Я, конечно, утрирую, но пока у тебя не появится головка в матке — вот только тогда они вызывают скорую. Ведь конвою на хрен не нужно ехать надолго. Им быстрее надо. Вот со мной девочка рожала, Кима, и вот она по лестнице с какой-то фигнёй тяжёлой — три этажа маялась. Туда-сюда ходила, вверх-вниз, четыре часа. Пока кровь по ногам не потекла, и воды уже отходят. Вот только тогда вызывают скорую. Им по барабану: довезут тебя или не довезут.
“
Подпиши, а то ты умрёшь. Ребёнок точно труп. Подпиши, я сделaю всё аккуратно. Они сейчас добьют тебя. Тогда хана вам обоим.
Но у меня другая ситуация была, потому что в тюрьме врачи вкололи мне аминазин по ошибке. Со мной сидела девушка, она была подельницей мента. Привозила ему девочек, он их насиловал. Короче, она сидит, а он на воле. И они вкалывали ей аминазин, чтобы она на "дурку" уехала, не дала против него показаний. А тюремный врач перепутал, и они вкололи аминазин по ошибке мне. У меня давление резко падает почти до нуля. Я теряю сознание, у меня пена изо рта. Труп. Просто труп. И они вызывают срочно тюремных врачей. Те бухие, они, в основном, пьют. Естественно, в тюрьме, чего им делать-то...Тогда они вызывают кардиологов с улицы Комсомола, как раз рядом. И те говорят:
—Вы чего, с ума сошли, беременной колоть аминазин.
—Вы чего, с ума сошли, беременной колоть аминазин.
«И они с конвоем везут меня в роддом при Александровской больнице, чтоб я с детьми не умерла в тюрьме. Ну и там я подписываю разрешение на кесарево, потому что ребёнок умирает. Восемь месяцев срок был. Ну конвой меня бьёт, естественно, а я в наручниках. Чтобы я подписала. А я понимаю, что такое кесарево, когда тебя разрежут, извиняюсь, оттуда — до глотки. А врач подходит ко мне и говорит:
— Подпиши, а то ты умрёшь. Ребёнок точно труп. Подпиши, я сделаю всё аккуратно. Они сейчас добьют тебя. Тогда хана вам обоим».
— Подпиши, а то ты умрёшь. Ребёнок точно труп. Подпиши, я сделаю всё аккуратно. Они сейчас добьют тебя. Тогда хана вам обоим».
Здесь рожают заключенные:
Санкт-Петербург, родильный дом № 16
Санкт-Петербург, родильный дом № 16
И вот, я рожаю. Мальчик умирает. Двойня была. А у девочки порок сердца. Я должна была родить двадцатого сентября, вынудили на месяц раньше. Мальчик родился уже мёртвый, без сердцебиения.
У меня была большая кровопотеря, литр триста. Можешь себе представить... А такой группы крови у них нет. Мне дала медсестра только 250 миллилитров. Конвой говорит, что они меня увозят в МОБ (Межобластная тюремная больница). А хирург протестует:
— Я подписываю отказ. Что вы её забрали самовольно. Она у вас по дороге умрёт, такая кровопотеря. Моей вины в её смерти не будет.
И они оставили меня на сутки. Со мной сидит конвой. В отдельной камере, то есть палате. Через сутки они меня увозят в МОБ, там я была месяц. Когда меня увозили, ко мне подходит этот врач и говорит:
— Я сделал копии документов. Ты выйдешь, сама их посадишь.
У меня была большая кровопотеря, литр триста. Можешь себе представить... А такой группы крови у них нет. Мне дала медсестра только 250 миллилитров. Конвой говорит, что они меня увозят в МОБ (Межобластная тюремная больница). А хирург протестует:
— Я подписываю отказ. Что вы её забрали самовольно. Она у вас по дороге умрёт, такая кровопотеря. Моей вины в её смерти не будет.
И они оставили меня на сутки. Со мной сидит конвой. В отдельной камере, то есть палате. Через сутки они меня увозят в МОБ, там я была месяц. Когда меня увозили, ко мне подходит этот врач и говорит:
— Я сделал копии документов. Ты выйдешь, сама их посадишь.
“
Такие смерти в больнице... Это для них как, знаешь, яйца в магазине — бой. Люди как бой. Эти смерти у них предусмотрены в статистике. Они не считаются ошибкой, никого не отдадут под суд. Люди как материал.
Тюремным медикам по барабану на тебя. Тем более, если ты на тюрьме, а не на зоне. Ты не работаешь еще, не приносишь им дохода, не шьешь костюмы ментам,
пожарникам. Поэтому на тебя ***. Им не резон тебя даже в больницу везти. У меня как-то была сильная ангина, температура 39, не могла глотать. Попросила у врачихи что-нибудь от ангины. Она говорит:
— У тебя есть кубик «Магги»? В кипяток покроши и дыши над ним.
Вот, что мне прописала врач. Сейчас они хоть простые таблетки дают, анальгин там. А тогда в хате только и были бульонные кубики.
Через месяц я вернулась в тюрьму. Дочь привезли через трое суток, в ужасном состоянии. Конечно, в больнице тюремный ребёнок — никому не нужен. За ней никто не ухаживал. А в тюремную больницу ребёнка не возят, то есть месяц с лишим мы были разделены.
Чем кормила ребёнка? Я гадаю на картах, я грузинка наполовину. Гадала на картах, и девочка, которая сидела со мной, мне сцеживала молоко. Когда я была месяц в тюремной больнице, смотрящий за туботделом был грузин. И он мне передал сигареты, а я не курю. Эти сигареты меняла потом на кухне в тюрьме. Через баландёра, который хавчик возит, покупала геркулесовую кашу. Через марлю сцеживала и кормила её этой жижей от каши. Вот эта жижа — всё что ела Карина. Молоко ещё иногда за сигареты покупала.
пожарникам. Поэтому на тебя ***. Им не резон тебя даже в больницу везти. У меня как-то была сильная ангина, температура 39, не могла глотать. Попросила у врачихи что-нибудь от ангины. Она говорит:
— У тебя есть кубик «Магги»? В кипяток покроши и дыши над ним.
Вот, что мне прописала врач. Сейчас они хоть простые таблетки дают, анальгин там. А тогда в хате только и были бульонные кубики.
Через месяц я вернулась в тюрьму. Дочь привезли через трое суток, в ужасном состоянии. Конечно, в больнице тюремный ребёнок — никому не нужен. За ней никто не ухаживал. А в тюремную больницу ребёнка не возят, то есть месяц с лишим мы были разделены.
Чем кормила ребёнка? Я гадаю на картах, я грузинка наполовину. Гадала на картах, и девочка, которая сидела со мной, мне сцеживала молоко. Когда я была месяц в тюремной больнице, смотрящий за туботделом был грузин. И он мне передал сигареты, а я не курю. Эти сигареты меняла потом на кухне в тюрьме. Через баландёра, который хавчик возит, покупала геркулесовую кашу. Через марлю сцеживала и кормила её этой жижей от каши. Вот эта жижа — всё что ела Карина. Молоко ещё иногда за сигареты покупала.
“
Но однажды приезжали финны или немцы, нас снимали, мамочек. А тюремная администрация выставила всё красиво. Привезли по коляске каждой, выставили детское питание, которого мы никогда не видели. И сразу как иностранцы уехали, всё обратно отобрали.
У нас на всех была одна коляска для прогулок. Внизу был дворик, пустой, одна скaмейка и все. Никаких игрушек. Гуляли поoчереди, раз одна коляска, или на руках. Но однажды приезжали финны или немцы, нас снимали, мамочек. А тюремная администрация выставила всё красиво. Привезли по коляске каждой, выставили детское питание, которого мы никогда не видели. И сразу как иностранцы уехали, всё обратно отобрали.
Напротив была большая комната закрытая. И со мной сидела девочка, "замочница", вскрывала замки. Давай, говорит, посмотрим, что там. Вскрыла комнату, а там всё завалено: питание, коляски, вещи детские. Помощь гуманитарная. Они брали себе, на вынос. Коляски, сумки с питанием, это всё — среди сотрудников расходилось.
На тюрьме ребёнок живет с матерью до трёх лет. Потом забирают в детский дом или опекуны. Многие сразу отдают. Потому, что понимаешь, что это такое... Три года рядом, а потом отдать ребёнка.
Когда я сидела, "детских" денег не получала. И когда освободилась, пошла получать. А мне сказали, мол, какие деньги, вы сидели в тюрьме, вас с ребёнком содержало государство.
Я им тогда высказала:
— Позвольте, государство не дало моему ребёнку ничего, ни одного рожка молока.
Напротив была большая комната закрытая. И со мной сидела девочка, "замочница", вскрывала замки. Давай, говорит, посмотрим, что там. Вскрыла комнату, а там всё завалено: питание, коляски, вещи детские. Помощь гуманитарная. Они брали себе, на вынос. Коляски, сумки с питанием, это всё — среди сотрудников расходилось.
На тюрьме ребёнок живет с матерью до трёх лет. Потом забирают в детский дом или опекуны. Многие сразу отдают. Потому, что понимаешь, что это такое... Три года рядом, а потом отдать ребёнка.
Когда я сидела, "детских" денег не получала. И когда освободилась, пошла получать. А мне сказали, мол, какие деньги, вы сидели в тюрьме, вас с ребёнком содержало государство.
Я им тогда высказала:
— Позвольте, государство не дало моему ребёнку ничего, ни одного рожка молока.
“
Никаких повышенных норм питания. После трех месяцев старшая на кухне выдает две картошины и морковку на месяц.
Врачи? Один раз в неделю приходили и всё. По средам. Да и врачи какие. Нам запрещали даже памперсы. Говорили, для детей вредно. Разрешали один памперс в день, если приходит передача. Прокладок женских нет.
Никаких повышенных норм питания. После трех месяцев старшая на кухне выдаёт две картошины и морковку на месяц. Там был мальчик, Вова, который отсидел на зоне более двух лет. Он уже ел. Только передачи спасали от родственников. Никто детей не кормил, всё обеспечение ребёнка — на тебе. Им по барабану было, нет родственников, не выкрутишься сама — ребёнок будет голодать.
Когда со мной произошли эти роды, ко мне не пускали никого на свидания и передач не было. Боялись, что я их посажу за убитого ребёнка.
На зону из тюрьмы я не поехала, меня отпустили раньше по УДО. Ребёнку полгодика было. Я выхожу с ребёнкoм, а мне дали 18 рублей, один жетончик на метро. Я доехала, а дальше не хватает. И кушать нам что-то надо. Само государство толкает тебя на преступление, с самого начала, как ты вышла на волю. Всё зависит, как ловко ты украдёшь. Я знаю людей, которые утром освобождались, а вечером — снова заезжали за кражу.
Никаких повышенных норм питания. После трех месяцев старшая на кухне выдаёт две картошины и морковку на месяц. Там был мальчик, Вова, который отсидел на зоне более двух лет. Он уже ел. Только передачи спасали от родственников. Никто детей не кормил, всё обеспечение ребёнка — на тебе. Им по барабану было, нет родственников, не выкрутишься сама — ребёнок будет голодать.
Когда со мной произошли эти роды, ко мне не пускали никого на свидания и передач не было. Боялись, что я их посажу за убитого ребёнка.
На зону из тюрьмы я не поехала, меня отпустили раньше по УДО. Ребёнку полгодика было. Я выхожу с ребёнкoм, а мне дали 18 рублей, один жетончик на метро. Я доехала, а дальше не хватает. И кушать нам что-то надо. Само государство толкает тебя на преступление, с самого начала, как ты вышла на волю. Всё зависит, как ловко ты украдёшь. Я знаю людей, которые утром освобождались, а вечером — снова заезжали за кражу.
2016
Александра
Александра — мама двоих детей, недавно родила второго сына — Давида. Сейчас вся семья дружно живет в небольшой квартире в Санкт-Петербурге. Но еще совсем недавно родные оказались разделены — Саша в следственном изоляторе, муж на свободе, новорожденный Спартак — в больнице. Саша рассказывает о том, как рожают женщины в петербургском СИЗО...
Железные нары для будущих мам
Александра оказалась в Следственном изоляторе № 5 на Арсенальной набережной в Петербурге, когда была беременна. До "подтверждения" беременности тюремными врачами она жила в общей камере – без дополнительного питания. Правда, продуктовые передачи получала без ограничений. Но вот беда: холодильника не было, и заботливо собранные родными продукты долго не хранились.
После врачебного осмотра Сашу официально перевели в камеру для беременных. На самом деле, процедура не очень простая. Для этого нужно сначала пройти осмотр, получить заключение врача-гинеколога и результаты ультразвуковой диагностики. И никто не посмотрит, что "живот уже на подбородок лезет". Как правило, будущих мам переводят в отдельную камеру на 3-4 месяце беременности. Условия в камере для беременных не лучше, чем в обычной. Единственное удобство - там чуть свободнее, не 20 женщин, а 10.
После врачебного осмотра Сашу официально перевели в камеру для беременных. На самом деле, процедура не очень простая. Для этого нужно сначала пройти осмотр, получить заключение врача-гинеколога и результаты ультразвуковой диагностики. И никто не посмотрит, что "живот уже на подбородок лезет". Как правило, будущих мам переводят в отдельную камеру на 3-4 месяце беременности. Условия в камере для беременных не лучше, чем в обычной. Единственное удобство - там чуть свободнее, не 20 женщин, а 10.
“
Я была на седьмом месяце, и меньше пятого там никого не было. Опираешься на две кровати и залезаешь наверх, как гимнастка.
Мнение эксперта
Кровати в изоляторе или колонии - это железные нары, сваренные из стальных деталей, без пружин. К ним прилагается тонкий матрас. Садишься на такую, и железные прутья отпечатываются на теле. На нарах невозможно сидеть. Ни лесенки, ни прикроватной тумбочки не полагается. Вот в таких условиях живут будущие мамы. По распорядку, когда в камеру входит сотрудник ФСИН, женщина должна встать и отчитаться по форме. С "верхних этажей", бывает, и здоровые мужчины спускаясь, ноги ломают, а тут беременная женщина. Что удивительно, сами будущие мамы на нарушения своих прав жалуются редко, они и не предполагают, что такое обращение с ними незаконно и негуманно. Когда их посещают члены наблюдательных комиссий, просят рассказать родным как протекает беременность, передать вещи или продукты.
Кровати в изоляторе или колонии - это железные нары, сваренные из стальных деталей, без пружин. К ним прилагается тонкий матрас. Садишься на такую, и железные прутья отпечатываются на теле. На нарах невозможно сидеть. Ни лесенки, ни прикроватной тумбочки не полагается. Вот в таких условиях живут будущие мамы. По распорядку, когда в камеру входит сотрудник ФСИН, женщина должна встать и отчитаться по форме. С "верхних этажей", бывает, и здоровые мужчины спускаясь, ноги ломают, а тут беременная женщина. Что удивительно, сами будущие мамы на нарушения своих прав жалуются редко, они и не предполагают, что такое обращение с ними незаконно и негуманно. Когда их посещают члены наблюдательных комиссий, просят рассказать родным как протекает беременность, передать вещи или продукты.
Леонид Агафонов
Автор проекта "Женщина. Тюрьма. Общество"
Душевых на всех не хватает
Саша вспоминает как женщины ходили в душевую: "Помывочных" было четыре, но две из них стабильно не работали. В результате - очередь. Времени мало, нас начинают торопить. Одна мылится, другая стирается, чтобы процесс шел быстрее. Пятнадцать минут на все про все. Только до живота дотянешься, а уже пора освобождать душ. И... снова ждать неделю следующего банного дня. Летом температура в камерах достигает 40 градусов, жара и духота страшные, камеры переполнены». Все доводы общественных наблюдателей, что беременных нужно выводить мыться хотя бы три раза в неделю, на администрацию не действуют.
Свежий воздух в СИЗО – тоже роскошь. Гуляли беременные раз в день – по зарешеченной бетонной площадке с единственной железной лавочкой. По закону будущим матерям положены неограниченные прогулки, однако, это право соблюдается своеобразно. То женщину выведут, и забудут на несколько часов, то вообще без прогулки оставят.
Свежий воздух в СИЗО – тоже роскошь. Гуляли беременные раз в день – по зарешеченной бетонной площадке с единственной железной лавочкой. По закону будущим матерям положены неограниченные прогулки, однако, это право соблюдается своеобразно. То женщину выведут, и забудут на несколько часов, то вообще без прогулки оставят.
“
Нередки случаи, когда женщин в больнице приковывают наручниками к кровати. Роженицы и так чуть не теряют сознание от тяжелых схваток.
«11 ноября 2014 меня вместе с малолетним ребёнком 09.10.2014 г. рождения доставили в Калининский районный суд к 13 часам. Судебное заседание было назначено на 14:30. После судебного заседания меня вместе с ребёнком закрыли в тесное тёмное накуренное помещение. Я обратилась к сотруднику конвойной службы с просьбой отвезти меня с ребёнком обратно ФКУ СИ-5, на мою просьбу мне ответили, что машина одна и мне придется сидеть в «конвоирке» пока машина не появится. В результате ребёнок просидел в «конвоирке» до 20 часов, мучаясь от болей в животе, а также кормить его пришлось из грязной бутылочки, простерилизованной только кипятком»
12.11.2014
12.11.2014
Роды в наручниках
Pодовспоможение в СИЗО и колониях – тема для отдельного расследования. Нередки случаи, когда женщин в больнице приковывают наручниками к кровати. Роженицы и так чуть не теряют сознание от тяжелых схваток. Но ничего не поделаешь, роды в наручниках, оказывается, соответствуют закону. Саша вспоминает: «Я говорю: "Рожаю, воды уже отошли". Я спокойная, все вокруг бегают. Вызвали скорую. Вывозят в обыкновенный роддом под конвоем. В больницу приехали около часа ночи, а в палате я была уже с утра».
Саша родила мальчика. Обычно «тюремных» пациенток увозят обратно в СИЗО через пару часов после родов. Бесправие женщины в тюремной системе поражает: она не имеет возможности ни покормить, ни толком разглядеть своего малыша, ни восстановиться после родов. Женщину сразу отправляют обратно в СИЗО. Саше повезло – она с трудом уговорила санитарку вынести ей новорожденного сына. Из роддома молодую мать увезли сразу после наложения швов. Саша помнит, как она сидела в автозаке, на холодной лавочке. Швы еще не зажили, любое положение причиняло страшную боль. Хорошо ещё, что у Саши не было кровотечения или воспаления. Хуже приходится женщинам, у которых роды проходят не так гладко.
Саша родила мальчика. Обычно «тюремных» пациенток увозят обратно в СИЗО через пару часов после родов. Бесправие женщины в тюремной системе поражает: она не имеет возможности ни покормить, ни толком разглядеть своего малыша, ни восстановиться после родов. Женщину сразу отправляют обратно в СИЗО. Саше повезло – она с трудом уговорила санитарку вынести ей новорожденного сына. Из роддома молодую мать увезли сразу после наложения швов. Саша помнит, как она сидела в автозаке, на холодной лавочке. Швы еще не зажили, любое положение причиняло страшную боль. Хорошо ещё, что у Саши не было кровотечения или воспаления. Хуже приходится женщинам, у которых роды проходят не так гладко.
“
За время моего пребывания ни одна женщина не кормила грудью. Это самая распространенная и негуманная практика: женщину после родов уже через два часа увозят обратно в СИЗО или колонию, а ребёнок остается в больнице.
Благодаря сашиным стараниям, ребёнка привезли по местным меркам быстро – всего через 5 дней. Обычно женщинам не спешат отдавать малышей, первая встреча может состояться через неделю или даже через месяц. «Я говорю: раз у меня мальчик здоровый, давайте его сюда. Иду, значит, к начальнику санчасти и начинаю ему потихоньку выносить мозг. Написала заявление, и вечером мне Спартака привезли. Я смотрю: мой. Папина копия».
Как мамы теряют молоко
Александра недавно вновь стала мамой. Малыша Давида она кормит грудью. А вот маленький Спартак рос на смесях – молоко у Саши в СИЗО пропало.
«За время моего пребывания ни одна женщина не кормила грудью», – вспоминает она.
Это самая распространенная и негуманная практика: женщину после родов уже через два часа увозят обратно в СИЗО или колонию, а ребёнок остается в больнице. История Саши подтверждает: обычно после этого женщины теряют молоко.
«За время моего пребывания ни одна женщина не кормила грудью», – вспоминает она.
Это самая распространенная и негуманная практика: женщину после родов уже через два часа увозят обратно в СИЗО или колонию, а ребёнок остается в больнице. История Саши подтверждает: обычно после этого женщины теряют молоко.
Мнение эксперта
В моей практике есть только один случай, когда женщина смогла сохранить лактацию и кормить своего малыша. То есть дети, которые рождаются у заключенных женщин – заведомо «искуственники», и это ненормально и неправильно, это сказывается на здоровье. В России корни системы «гулаговские», многое растёт оттуда. Система складывалась десятилетиями, меняется она с трудом.
Беременные женщины содержатся в исправительных учреждениях, где нет ни наблюдения, ни диагностики. В случае патологии сложно вовремя принять меры. Кормят их, по сути, баландой, такой же, как и всех. В жару спят в камерах на полу, чтобы прохладней было. Вот в таких ненормальных условиях содержатся беременные.
Я уверен, роды должны проходить в гражданской больнице, до этого должно быть наблюдение и сопровождение врачами. Нужно максимально сократить число беременных, которым избирают меру пресечения «заключение под стражей», приговаривают к реальным срокам. Для тех, кто не совершал особо тяжких преступлений, вполне можно выбрать альтернативные наказания. Ребенок должен иметь право родиться в нормальных условиях, на свободе».
В моей практике есть только один случай, когда женщина смогла сохранить лактацию и кормить своего малыша. То есть дети, которые рождаются у заключенных женщин – заведомо «искуственники», и это ненормально и неправильно, это сказывается на здоровье. В России корни системы «гулаговские», многое растёт оттуда. Система складывалась десятилетиями, меняется она с трудом.
Беременные женщины содержатся в исправительных учреждениях, где нет ни наблюдения, ни диагностики. В случае патологии сложно вовремя принять меры. Кормят их, по сути, баландой, такой же, как и всех. В жару спят в камерах на полу, чтобы прохладней было. Вот в таких ненормальных условиях содержатся беременные.
Я уверен, роды должны проходить в гражданской больнице, до этого должно быть наблюдение и сопровождение врачами. Нужно максимально сократить число беременных, которым избирают меру пресечения «заключение под стражей», приговаривают к реальным срокам. Для тех, кто не совершал особо тяжких преступлений, вполне можно выбрать альтернативные наказания. Ребенок должен иметь право родиться в нормальных условиях, на свободе».
Леонид Агафонов
Aвтор проекта "Женщина. Тюрьма. Общество"
Фото, сделанные в СИЗО №5 Санкт-Петербурга
С двух недель по этапу
На суд матери брали с собой новорожденных. Ехать и затем ждать «правосудия» приходилось несколько часов. Во время одного из судов Саша попыталась показать мужу малыша. Но конвой не позволил отцу даже приблизиться к малышу, не то, что подержaть на руках.
«На суд возили на общих условиях. Приезжал "автозак", там внутри два отделения за решетками: в одном сидят мальчики, в другом – девочки. Внутри холодно, жесткие сидения, накурено. Так с сыном и ездила. В суде было еще тяжелее. Первый раз мы отправились в путь, когда Спартаку было две недели. Никаких условий, никаких приспособлений для ребенка, внутри только одна скамья. Залезать в "автозак" обычно помогали пацаны, без посторонней помощи было очень тяжело».
Что такое "автозак"? Это не "Газель", не микроавтобус, а грузовик. Забраться в него можно только по высокой вертикальной лестнице. И слабому человеку это тяжело, а тут с ребенком на руках ползти. Женщинам иногда помогают. Или мамы привязывают ребенка спереди специальным платком. Когда правозащитники возмутились происходящим, начальство изолятора избрало другую тактику: узниц начали «уговаривать» оставлять малышей на попечение сокамерниц. Перед судом мам с детьми держат в маленьком помещении, камере для лиц находящихся под стражей. Площадь – 4 кв. метра, по нормативам должна быть скамья 50 см и столик. Нет условий для кормления и пеленания, мама не может никуда выйти. Ожидание порой длится 12 часов.
«На суд возили на общих условиях. Приезжал "автозак", там внутри два отделения за решетками: в одном сидят мальчики, в другом – девочки. Внутри холодно, жесткие сидения, накурено. Так с сыном и ездила. В суде было еще тяжелее. Первый раз мы отправились в путь, когда Спартаку было две недели. Никаких условий, никаких приспособлений для ребенка, внутри только одна скамья. Залезать в "автозак" обычно помогали пацаны, без посторонней помощи было очень тяжело».
Что такое "автозак"? Это не "Газель", не микроавтобус, а грузовик. Забраться в него можно только по высокой вертикальной лестнице. И слабому человеку это тяжело, а тут с ребенком на руках ползти. Женщинам иногда помогают. Или мамы привязывают ребенка спереди специальным платком. Когда правозащитники возмутились происходящим, начальство изолятора избрало другую тактику: узниц начали «уговаривать» оставлять малышей на попечение сокамерниц. Перед судом мам с детьми держат в маленьком помещении, камере для лиц находящихся под стражей. Площадь – 4 кв. метра, по нормативам должна быть скамья 50 см и столик. Нет условий для кормления и пеленания, мама не может никуда выйти. Ожидание порой длится 12 часов.
“
Они растут в экстремальных условиях тюремной системы. Лишены солнечного света, свежего воздуха, их окружают холодные стены и полы. Медицинского обеспечения и детских лекарств в СИЗО нет.
Невидимые дети
Это только «на воле» педиатр навещает малыша через две недели после родов, а затем регулярно наблюдает за его развитием. Тюремные дети такого внимания лишены. Спартака впервые после выписки из роддома осмотрел врач, когда ему было восемь месяцев. Доктор посещал грудничков в СИЗО по собственной инициативе – полставки он получал только за девочек-подростков, находящихся в заключении. Потом специалист уволился, другого врача долго не было.
Дети, которые родились в тюрьме формально не отбывают наказание, а значит невидимы для системы ФСИН. Они растут в экстремальных условиях тюремной системы. Лишены солнечного света, свежего воздуха, их окружают холодные стены и полы. Медицинского обеспечения и детских лекарств в СИЗО нет. Поэтому заболевших малышей сразу отправляют в городские больницы. С матерями новорожденных разлучают – это обычная порочная практика.
Саша вспоминает: «В одиннадцать месяцев Спартака забрали в больницу. До госпитализации ребенок хорошо ходил, был активным, жизнерадостным. Когда его привезли обратно, я заплакала. Он на ватных ногах, отрешенный взгляд, никакой просто. Такое ощущение, что не малыш, а человек под наркотиками. И это буквально за неделю: видимо, не давали двигаться, залечили». На ребёнка выдавали питание. Разнарядка идет по норме, а Спартак ел всегда хорошо. Для Александры задержка питания на день-два была катастрофой: кормить-то нечем. Молодые мамы с этим вопросом вечно боролись, одна девушка даже объявляла голодовку. Не хватает и подгузников.
Дети, которые родились в тюрьме формально не отбывают наказание, а значит невидимы для системы ФСИН. Они растут в экстремальных условиях тюремной системы. Лишены солнечного света, свежего воздуха, их окружают холодные стены и полы. Медицинского обеспечения и детских лекарств в СИЗО нет. Поэтому заболевших малышей сразу отправляют в городские больницы. С матерями новорожденных разлучают – это обычная порочная практика.
Саша вспоминает: «В одиннадцать месяцев Спартака забрали в больницу. До госпитализации ребенок хорошо ходил, был активным, жизнерадостным. Когда его привезли обратно, я заплакала. Он на ватных ногах, отрешенный взгляд, никакой просто. Такое ощущение, что не малыш, а человек под наркотиками. И это буквально за неделю: видимо, не давали двигаться, залечили». На ребёнка выдавали питание. Разнарядка идет по норме, а Спартак ел всегда хорошо. Для Александры задержка питания на день-два была катастрофой: кормить-то нечем. Молодые мамы с этим вопросом вечно боролись, одна девушка даже объявляла голодовку. Не хватает и подгузников.
“
Одна девушка была с Карелии. Прибыли на нее документы, заходит к нам начальник и говорит: освобождается Горохова. А она говорит: можно я здесь останусь? Мы на нее смотрим, а ей идти некуда.
Саша провела в СИЗО полтора года. Освобождение для "тюремных" мам и радость, и новое испытание. «На ребенка при выходе из изолятора ничего не давали. Вообще. А на меня дали 830 рублей. С вещами не было проблем благодаря спонсорам, и бабушка присылала. Их я забрала с собой. Я понимала, что ситуация аховая, мы вещей купить не сможем. Детские книжки ещё, которые передали правозащитники.
Вот ещё случай: мы втроем подали на амнистию. Одна девушка была с Карелии. Прибыли на нее документы, заходит к нам начальник и говорит: освобождается Горохова. А она говорит: можно я здесь останусь? Мы на нее смотрим, а ей идти некуда. С письменного заявления разрешил прокурор остаться на ночь».
Вот ещё случай: мы втроем подали на амнистию. Одна девушка была с Карелии. Прибыли на нее документы, заходит к нам начальник и говорит: освобождается Горохова. А она говорит: можно я здесь останусь? Мы на нее смотрим, а ей идти некуда. С письменного заявления разрешил прокурор остаться на ночь».
Мнение эксперта
Детей, которые родились в колонии, которые воспитывались в условиях очень редкого общения с матерью или вообще без него, называют "серые цветы". В первый год жизни мозг человека растет необыкновенно сильно. Складываются основные параметры интеллекта. Причем интеллект бывает разных форм: социальный, эмоциональный. В это время формируется личность, а мама играет непосредственную роль в формировании этой личности в первые три года жизни. Это фундамент на всю жизнь.
Отсутствие матери приводит к необратимым изменениям для растущего человека, его личности. Это проблема кричащая, ведь в нашем обществе даже мало задумываются о том, что происходит в колониях, где женщина родила ребенка, а его содержат в депривации. Что происходит с детьми в детских домах, знают уже все, об этом говорят и снимают фильмы. Что происходит с этими детьми, которые родились в местах заключения? Мне даже больно думать на эту тему. Когда маму допускают к ребенку, чтобы покормить, всего 4 раза в сутки, это означает что ребенка бросили. И сколько раз его бросили, столько раз он недополучает тепла, внимания в жизни. Даже если уход за ребенком будет хорошим, адекватным с точки зрения медицины, история знает такие примеры, когда дети без мам просто умирают. Это и Спарта, и послевоенное время. Вот так сложно мы устроены.
Даже когда маленьких мышат обеспечивают температурой, питанием, мышата, которые находятся без мамы, останавливаются в росте. Но, как только добавляют одно поглаживания влажной кисточкой, которое имитирует вылизывание самки - мышата идут в рост. А если мы говорим о человеке, представляете?
Детей, которые родились в колонии, которые воспитывались в условиях очень редкого общения с матерью или вообще без него, называют "серые цветы". В первый год жизни мозг человека растет необыкновенно сильно. Складываются основные параметры интеллекта. Причем интеллект бывает разных форм: социальный, эмоциональный. В это время формируется личность, а мама играет непосредственную роль в формировании этой личности в первые три года жизни. Это фундамент на всю жизнь.
Отсутствие матери приводит к необратимым изменениям для растущего человека, его личности. Это проблема кричащая, ведь в нашем обществе даже мало задумываются о том, что происходит в колониях, где женщина родила ребенка, а его содержат в депривации. Что происходит с детьми в детских домах, знают уже все, об этом говорят и снимают фильмы. Что происходит с этими детьми, которые родились в местах заключения? Мне даже больно думать на эту тему. Когда маму допускают к ребенку, чтобы покормить, всего 4 раза в сутки, это означает что ребенка бросили. И сколько раз его бросили, столько раз он недополучает тепла, внимания в жизни. Даже если уход за ребенком будет хорошим, адекватным с точки зрения медицины, история знает такие примеры, когда дети без мам просто умирают. Это и Спарта, и послевоенное время. Вот так сложно мы устроены.
Даже когда маленьких мышат обеспечивают температурой, питанием, мышата, которые находятся без мамы, останавливаются в росте. Но, как только добавляют одно поглаживания влажной кисточкой, которое имитирует вылизывание самки - мышата идут в рост. А если мы говорим о человеке, представляете?
Тамара Лекарева
Перинатальный психолог, специалист по грудному вскармливанию
2015
Hеучтенный выкидыш
«Я, К***, поступила в СИ-5 5 декабря 2015 беременной сроком 6 недель, гинекологом не была осмотрена, т.к. в штате он отсутствовал. При неоднократном обращении содействие не было оказано, что спровоцировало выкидыш. Было очень холодно, вынуждена была спать в одежде, после перевода из карантина поднимала вещи одна, в помощи было отказано. После выкидыша получила осложнение (эндомитрит). Квалифицированной помощи в полном объеме не получаю. Скорая помощь была вызвана по факту 21.12.15. Была принята на больницу Елизаветинская».
23.02.16
23.02.16
2018
Польша
В Польше всего около 3000 заключенных-женщин. Среди них 15 получили пожизненный срок. Женщины с детьми содержатся в специальных учреждениях, там сотрудники тюрьмы ходят не в форме, а на окнах нет решеток. Ханна Мачинска, заместитель омбудсмена Польши рассказывает, что это делается для того, чтобы не травмировать ребенка.
Автор проекта "Женщина. Тюрьма. Общество" Леонид Агафонов на встрече с Ханной Мачинской
2018
Норвегия
В Норвегии проблему решили просто, беременных женщин в тюрьмах не содержат. Женщины, которые готовятся стать мамами, получают отсрочку, а после того как родят, для малыша подбирают приемную семью недалеко от тюрьмы, чтобы заключенная могла чаще видеть своего ребенка. Подробнее об исправительной системе Норвегии можно почитать здесь
Комната для свиданий мам с детьми
Как изменить ситуацию?
Вы прочитали три истории о беременности, родах и материнстве в местах лишения свободы, и это – только вершина айсберга. Система перегружена и не приспособлена для беременных и матерей с детьми. Сегодня в России наказание отбывают более 47 тысяч женщин, в детских домах при колониях – более 300 малышей. Они находятся там до трёх лет. Таким образом, невинные дети "отсидят" в общей сложности сотни лет за право быть рядом с мамой.
Это создаёт дополнительную нагрузку на и так несовершенную исправительную систему России и бюджет. Новорожденные в тюремных условиях оторваны от мамы, лишены возможности нормально жить и развиваться.
Мы предлагаем избирать для беременных и кормящих женщин, которые не совершили особо тяжких преступлений, наказания, не связанные с лишением свободы. Это всего 1 % от женского тюремного населения страны.
Ваша подпись может остановить сотни лет страданий детей. Помогите сделать первый шаг – подпишите петицию!
Это создаёт дополнительную нагрузку на и так несовершенную исправительную систему России и бюджет. Новорожденные в тюремных условиях оторваны от мамы, лишены возможности нормально жить и развиваться.
Мы предлагаем избирать для беременных и кормящих женщин, которые не совершили особо тяжких преступлений, наказания, не связанные с лишением свободы. Это всего 1 % от женского тюремного населения страны.
Ваша подпись может остановить сотни лет страданий детей. Помогите сделать первый шаг – подпишите петицию!
Остались вопросы? Хотите узнать, как изменится ситуация с тюремным населением России, если отпустить мам с малышами и беременных женщин? Или вам интересно, при каких колониях есть детские дома и сколько стоит туда добраться для родственников? Смотрите ИНФОГРАФИКУ и интерактивную карту:
Дома ребенка есть при 13 исправительных колониях России. Женщин с детьми этапируют в те регионы, где дома ребенка есть. На карте темно-серыми точками обозначен путь, который должны проделать родственники из домашнего региона, чтобы увидеть женщину с ребенком. Черными кругами обозначены колонии с домами ребенка, они кликабельны. Также кликая на регион, можно узнать стоимость и поездки в колонию, где есть дом ребенка, из этого региона и расстояние.
Дома ребенка есть при 13 исправительных колониях России. Женщин с детьми этапируют в те регионы, где дома ребенка есть. На карте темно-серыми точками обозначен путь, который должны проделать родственники из домашнего региона, чтобы увидеть женщину с ребенком. Черными кругами обозначены колонии с домами ребенка, они кликабельны. Также кликая на регион, можно узнать стоимость и поездки в колонию, где есть дом ребенка, из этого региона и расстояние.
Авторская группа: Леонид Агафонов, автор проекта «Женщина. Тюрьма. Общество»; Наталия Донскова, журналист;
Команда проекта: Алексей Сергеев, дизайнер, копирайтер; Вячеслав Романов, директор по аналитике проектного центра «Инфометр», автор интерактивной карты; Ольга Журавлева, Татьяна Комиссарова, фотографы (также использованы фотографии Алексея Сергеева и Наталии Донсковой); Николай Овчинников, редактор сайта «Команды 29»; Андрей Дорожный, дизайнер инфографики; Наталья Баранова, зам. редактора «Теплицы социальных технологий»; Виталий Власов, эксперт в области открытых данных; Наталия Сивохина, редактор; волонтеры проекта: Марианна Гельман, Лидия Симакова. Отдельное спасибо Дарье Ананьевой и "7*7"
Команда проекта: Алексей Сергеев, дизайнер, копирайтер; Вячеслав Романов, директор по аналитике проектного центра «Инфометр», автор интерактивной карты; Ольга Журавлева, Татьяна Комиссарова, фотографы (также использованы фотографии Алексея Сергеева и Наталии Донсковой); Николай Овчинников, редактор сайта «Команды 29»; Андрей Дорожный, дизайнер инфографики; Наталья Баранова, зам. редактора «Теплицы социальных технологий»; Виталий Власов, эксперт в области открытых данных; Наталия Сивохина, редактор; волонтеры проекта: Марианна Гельман, Лидия Симакова. Отдельное спасибо Дарье Ананьевой и "7*7"
